Другой Отбор «The Selection» [СИ] - Светлана Бланкина

смотрит в мой паспорт, она очень удивляется и даже шокируется, она поднимает на меня глаза и просит снять очки. Я нехотя приподнимаю их, и она ещё больше удивляется. С каких пор на меня стали так реагировать? Она как-то заторможено протянула мне паспорт, и я прошла дальше.

Когда самолёт, наконец, взлетает, сердце начинает сжиматься в тоске. Я отдаляюсь от этого места, от этого города, от этих воспоминаний. Большинство пассажиров оглядываются на меня, но я надеюсь что они это делают из-за того что я в самолёте сижу в очках. Я чувствую себя настолько одинокой… Что мне сейчас делать? Вернуться в свою обратную жизнь как ни в чём ни бывало? Прошлое меня так просто не отпустит, Отбор не отпустит. Люди будут помнить меня как финалистку. Смогу ли я начать жизнь заново, после того что я испытала с ним, после того как побывала в его объятиях? Глаза жутко болят, голова трещит по швам и кажется, сейчас взорвётся. Внутри будто всё умерло и даже не думает оживать. Слёзы наконец кончились, но на долго ли?

Полёт длился невыносимо долго, в аэропорту меня никто не узнаёт, и я с облегчением выдыхаю. Нахожу свободное такси и, сказав адрес, мы едем в тишине. Смотрю в окно на свой город, который стал для меня чужим. Люди всё так же хмуро отпустив головы вниз ходят по серым улицам. Когда мы наконец-то приезжаем, я расплачиваюсь с водителем деньгами, что мне дал Дэйв. Выхожу из машины и направляюсь к дому на противоположной улице. Дом Грейс. Мне нужно побыть одной, мне нужно побыть в тишине. Громкий смех заставляет меня обернуться назад. Четверо мужчин с большими камерами идут и разговаривают между собой, временами посмеиваются. Должно быть журналисты, тут же отворачиваюсь от них и иду дальше. Они затихают и в следующую секунду кричат моё имя. Я никак не реагирую, но пытаюсь идти быстрее. Они не могут этого не заметить и тут же нагоняют меня с уже включёнными камерами.

— Мисс Картер! Почему вы здесь!? Принц уже сделал свой выбор? — Доносятся до меня их слова. Если бы не мои очки я бы уже ослепла от их вспышек. Они привлекают внимание прохожих и теперь все узнают, что я здесь.

Я быстро подхожу к двери, достав ключ из потайного отверстия, которое уже потайным не является, открываю дверь и быстро скрываюсь за ней.

Ставлю сумку, снимаю пальто и вешаю его на вешалку. Мама здесь прибралась, многое изменилось с моего последнего визита сюда. Все её вещи убраны, будто её никогда здесь и не было. Включаю чайник и иду в комнату Грейс. Ложусь на большую кровать, и как только моя голова касается мягкой подушки, а в нос ударяет родной запах, грусть, одиночество, боль накатывают с новой силой. Я утыкаюсь лицом в подушку и начинаю рыдать, не опасаясь, что кто-то может меня увидеть или услышать.

Время проходит для меня, то быстро, то невыносимо медленно. Я проспала много часов, благополучно забыв про чайник. Я чувствую себя чертовски опустошенной, будто мои органы и кости растворились, кровь высохла в венах, и это очень утомительно — одновременно чувствовать все и ничего. Я не встаю с кровати, мне ничего не нужно.

Идут дни, а в глубине моей души до сих пор живёт надежда, мысль, что он может вернуться за мной, но если бы я была нужна ему он бы давно приехал. Я жду, но есть два типа ожидания. Первое, это когда ты ждешь чего-то, что точно случится, рано или поздно, например, ожидание своего дня рождения или рождества. А второе, это когда ты ждешь чего-то, и не знаешь, случится это или нет. Ты даже точно не знаешь, что это, но ты надеешься на это. Ты представляешь это и живешь ради этого. Это тип ожидания, который заставляет моё сердце сжиматься. Я ненавижу то, что всё ещё надеюсь. Но надежда угасает с каждым днём. И самая пугающая вещь в расстоянии — это то, что ты не знаешь, скучают по тебе или забывают.

Прошло… пять дней, шесть? Я потеряла счёт времени. Я чувствую огромную дыру в своём сердце. Я чувствую одиночество, и большая группа людей мне не поможет. Потому что нет ничего хуже, чем чувство полного одиночества. И не важно, сколько людей вокруг тебя. Одиночество — самое страшное, что может случиться с человеком. И неважно, кто этот человек, бедняк или богач, простак или хитрец, глупец или гений. Одиночество не стучится и не ждет, пока ему откроют, у него есть ключи ото всех дверей. И вот оно нашло и мою.

Дни идут, а телефон всё так же разрывается в бесконечных звонках. Очередной звонок, но я не поднимаю трубку, и он переносится на голосовую почту.

— Лия! Почему ты дома? Ответь же хоть на один мой звонок! Я ведь переживаю, что случилось? Почему ты вернулась? Он отчислил тебя? Я не могу в это поверить! Прошу, перезвони мне, я переживаю. Весь город гадает, что же случилось. Алекс не даёт ни каких новостей. Перезвони! — Сообщение от Рейчел, она уже оставляла несколько таких.

Снова голосовая почта, на этот раз очередное сообщение от мамы.

— Милая, я не знаю что случилось, но я иду к тебе и мне плевать то, что у твоего дома столпились журналисты. Ты знаешь, у меня есть ключ.

Не хочу никого видеть! Ничего не хочу, кажется, я поняла, что значит охладеть окончательно. Именно это со мной произошло. Я охладела, ко всем. Что-то во мне погасло, и всё стало безразлично. Мне полностью всё равно. Я ничего не делаю. Ни о чем не думаю. Я ничего не хочу, ничего.

Слышу, как дверь открывается, шум, мама что-то говорит журналистам, но я не могу разобрать слов. Дверь закрывается, ключи звенят, когда он кладёт их на стол. Она проходит в комнату и садится возле меня, но мой взгляд всё так же пустой, бессмысленный, далёкий. Она касается моей головы и, спускаясь ниже, нежно гладит по спине. Эти прикосновения будто возвращают меня в реальность, они возвращают мне чувства. Я вздыхаю, и снова зажмурив глаза, плачу.

— Лия, — произносит мама и ближе пододвигается ко мне. Она наклоняется и целует меня в макушку. — Что произошло? Он обидел тебя?

— Нет, мама, — хриплым голосом говорю я. Это мои первые слова за прошедшие здесь дни. Я поднялась на локтях и, облокотившись на изголовье кровати, рассказала ей всё что произошло.

Возможно,